Мне казалось, я написала уже все, что стоило рассказать, но мир за один день мне подкидывает столько причин не молчать с самой собой.

"Четвёрка-фальшивка". Я перебираю в голове, сколько событий, разговоров, мест и слов произошло за полтора года, которые прошли под знаменем встреч нас четверых. Сколько раз казалось, что очень тяжело - и в сотни раз чаще казалось, что я не знаю, что у меня ещё есть кроме этих девушек, в каждой из которых я отражаюсь частью, с каждой из которых я могу говорить ночь напролёт, день напролёт, жизнь напролёт - и вот теперь это оказывается перечеркнуто одной из. Слёзы катятся из глаз непроизвольно и неостановимо, не от обиды на Н., не от боли потери - ведь усталость последних месяцев все это глушит - а от того, что мир рушится, многоэтажки складываются карточными домиками, увлекая за собой последние остатки душевной стойкости.

Мы с сестрой сидим час за часом вдвоём, и наконец получается сквозь пыль мелких проблем договориться до глубинного. Как редко выходит просто смеяться и говорить, не смотреть на часы, не думать, что завтра на работу, на учебу, к другим людям, к другим делам. Soul of my soul, с ней становятся немного легче груз моих проблем.

А Ему я в ночи пишу отчаянное сообщение, крик о помощи и крик о любви, и да, у него сегодня доклад. Но я отчётливо слышу звон разбивающихся хрустальных миров в моей голове, когда утром hangout переставляет значок прочитанности вниз.
И в ответ тишина.

Иногда я начинаю думать, что я встречаюсь не с лучшими друзьями, а с теми, с кем могу спать - и это одна из главных моих ошибок. Но в конце концов все входит в своё русло и течёт по хорошей колее, и только я помню, какой ценой мне это далось.
Создаётся дурацкое впечатление, ⎌что для меня выделено ровно семь ячеек для близких людей, не больше, не меньше. И вот когда я пишу Н, что я соскучилась, прости меня, другая Н вдруг исчезает в неведомом направлении. Что, как, почему? Но я так устала от всего, что не собираюсь в этом разбираться.

Послезавтра уже мне надо бы стоять на Ярославском вокзале, встречая, но я не хочу, я уже ничего не могу, мои силы кончились и я не знаю, где взять новых. Но я могу обнять сегодня Радость, Миру и Эву, броситься на шею к Р., и это уже счастье.

Время и расстояние - самые ужасные мои враги.
Я уже столько раз прокрутила "я больше тебя не люблю" в голове, благо, я взрослая девочка и уже лет пять нелюбовь для меня - недостаточный повод порвать с человеком, если он далеко. Я умею дождаться встречи.
V. - это самое родное, что бывает в мире. В его "я люблю тебя и ты это знаешь", в моём " я так скучаю по тебе, что сердце рвётся на куски" звенит сквозь две тысячи километров то искреннее и ужасно сильное, что связывает нас, я не решилась шагнуть навстречу, он не успел ничего понять, но это чувство никуда не исчезло из меня и гложет, хотя имеет мало отношения к возможности прожить всю жизнь рядом

"мы с тобою одной и той же породы" мурлыкаю я себе под нос, собирая бруснику и чернику на островах Онежского озера, и возвращаясь на лодку, в сотый раз пишу ему, что люблю, и ничерта не знаю, что с этим делать

Ангина, каждое лето настигающая меня в самые не подходящие моменты, снова вгрызается в горло. Снова заставляет думать, люблю ли я, могу ли я.
В жизни не так много вечного, но этого вполне хватает, чтобы хотеть вернуться в Москву; но и вовсе уже не хочется любить.

А впереди ещё пять дней на Онежском озере, среди волн и семейных бурь. Что-то все так сложно, вот бы так щёлк! и про все забыть.

Я уезжаю в горы на неделю, ещё неделя в поездах и на воде.
Горы - это особое. Помню, тогда я поднималась на Южный Чорргор, касалась тёплых камней рукой, дышала глубоко. Белому руки не дала:"Ты теперь - её, и как я могу коснуться тебя, ведь чувство собственности - страшная сила". Тогда было солнце, свежий ветер, красный снег. И время на мысли.
И теперь я еду, чтобы успеть обо всем подумать, переоценить, понять. Еще не поздно.

Но в общем-то, мир прекрасен. В нём есть сестра, четыре самых невероятных девушки и ещё один самый невероятный юноша - оплот моей жизни.
И тот, к кому я вернусь после гор, знать бы, какую себя я ему оттуда привезу.

идиотизм заразителен
господи дай мне сил верить в то
что человек любит меня
если хочет жить со мной
знакомит с дедушкой бабушкой ещё одним дедушкой
собакой кошками
господи пусть я буду умная
иначе как

Я бродила неделю по Москве, вынашивала слова, но они так и не смогли родиться умными и звонкими.
И я не знаю, как рассказывать о новом.
Вдруг стало реальным, обрело краски и силу то странное, родившееся на берегу Луары. И вот мы стоим в пыльной от заброшенности, но светлой квартире; и моя мама наполняется грустью, и дедушка говорит, что поможет нам всем, что попросим.
В моей душе будто шарик бьется о стены, все так ярко, так больно, так плохо, так прекрасно - я полна страхом и счастьем, впереди месяцы с рулеткой и в ИКЕЕ, я не представляю себе, как это будет - впервые утром спуститься в метро на синей ветке, впервые заснуть вдвоём и проснуться - и пойти в университет, прийти вечером с работы и не упасть на кровать, а поползти к плите.
Но это будет, и будет радостью, теперь я уже в это верю.

Сегодня я шла по аллее, подпрыгивая на каждом шагу, почти подлетая над землёй; конечно, по бордюрам, как иначе, конечно, улыбаясь во все 29, щурясь на яркое солнце.
Три года назад я шла там проходить медкомиссию, а теперь вот я сталкиваюсь с рыжей милой абитуриенткой, посылаю её случайно не на тот этаж, когда спрашивает про приемную комиссию; два часа сижу с Попеленским на кафедре, обсуждая свои задачи, подписываю какую-то бумагу в защиту прав абитуры "...4 курс, мехмат", хотя официально ещё нет, конечно.

МГУ, я в вечной любви клянусь тебе, сколько бы слез не было пролито. Экватор пройден, впереди ещё три года в твоих чудесных стенах, и кто знает, может, ещё три - аспирантуры? Сегодня я впервые подумала об этом серьёзно.

Раньше, прилетая из Европы, в аэропорту я смущенно бормотала:"I'm sorry… ой, извините", а теперь приходится переучиваться с excusez-moi.
10 дней во Франции - это чудо какое-то, сколько раз приезжала, и всё равно всё по-другому. Теперь вот мы увидели Францию через окно машины, все эти маленькие игрушечные городки, гортензии (повсюду гортензии!), речки-переплюйки, круговое движение вместо наших перекрёстков; boulangerie - читай, булочная - где самые вкусные в мире штуки продаются милейшими девушками, курлыкающими: merci bonjour une baguette?pain a chocolat?

Море - холодное, но прозрачное, и тёплая галька, врезющаяся в спину в самых неожиданных местах, Мон-Сен-Мишель, взмывающий над морем - и долина Луары, залитая солнцем, заставленная замками всех веков, и конечно, Париж, "город любви", в который я приехала с человеком, который этой любовью стал за дни, проведённые вместе.

Я долго искала, но так и не нашла слов, которые бы объяснили мне самой, что произошло за эти дни во мне. Как будто открылись двери, и страх - какой бы он ни был - ушёл, всё стало логично, кристально ясно и правильно, и нормой стало пребывание с ним.
Настолько, что сейчас я дома, но чувствую себя в гостях. Потому что все мои вещи - на Римской, и сердце моё там же.

… и невозможно найти слова, чтобы рассказать, какое это счастье и спокойствие, когда утром просыпаешься-а слева сопит Он.
И никуда не надо ехать или бежать, потому что он рядом 24 часа; говорит со мной, ест, работает, засыпает и просыпается.
И пока можно не помнить, что это только на время отпуска.

Через десять дней моя Первая-и-Великая-Любовь женится. И я нашла ему идеальный подарок, ужасно радуюсь его счастью, а наша история осталась в очень далёком прошлом. Если вспомнить, 2 года.
Но кажется, нельзя забыть, что в ту поездку, в которой он сошелся со своей невестой, он звал меня; и что в моих шутливых словах о том, что "Очевидно, что на её месте должна быть я" всегда будет немного правды.
Потому что мы - родные люди, слепленные из одного теста.
But still, это уже давно в прошлом, и никаких сожалений.) Я нашла-таки подарок, и это лучшая новость на сегодня.

За окном второй день ливни. Я слушаю их шуршание, засыпая, и мысли мои подстать.
Сложно представить себе чувство, сравнимое с тем, что росло во мне годами; или с тем, что вспыхнуло первым в груди; или с тем, которое стало сказкой с первого дня и до последнего. Что бы ни говорили, что нужно время или нужно смиряться с непохожестями - я и сама умею думать так, но когда пытаюсь вспомнить бывшее раньше и примерить, то кажется - я с первой минуты знала, сказка есть сказка, там играетза кадром пронзительная музыка, когда главные герои видят друг друга, и незримая нить соединяет их с тех пор.
И этого не было.
И да, я привязана к нему. И да, он со мной, ради меня и для меня. Я помню ночь, когда металась между кухней и кроватью до шести утра, потому что он не мог заснуть от кашля, я помню, как он сразу же включился в дела моей семьи в такое тяжёлое для нас время; я помню кошек и собаку, знаю, какая чудесная у него мама и как я ей нравлюсь.
Но как сложно в моменты слабости удерживаться от мыслей о том, что всё это - картинка, умение держать себя в руках, умение построить нечто работающее изо дня в день. А не Первая-и-Великая, не Вечность. Даже не Прошлое. А просто человек, которого я очень хочу любить, но не могу - пока не могу.

Каждый раз, когда я вижу его, меня переполняет счастье. И вот странно - даже в самые одинокие и тоскливые моменты я всё никак не могу усомниться в том, что это - всерьёз. Хотя и пытаюсь, так было бы безопасней.

Давно разучившись верить в то, что мужское чувство может быть столь же чистым и искренним, я раз за разом вынуждена удивлённо замирать, когда он внезапно останавливается на улице и прижимает меня к себе, ерошит волосы, подолгу молчит, заглядывая в глаза. Уже пройдены рубежи, мы прошли полосу, в которой заканчиваются интересные новинки и вступают в права ежедневные новости.
Я счастлива, я летаю по комнате, напевая сладкие песенки; и разве же можно представить себе жизнь лучше этой.

Я читаю эссе Бродского в оригинале, восхищаясь то тем, то иным оборотом; а воздух напоён топлёным солнцем. И слова остаются за скобками, никому не нужные, если можно наконец дышать им, то зачем слова? Я переступаю разные пороги взрослости, но чем дальше в лес, тем легче в меня втекает наивность и радость, и свет, который я растеряла в битвах за счастье.
Теперь мне не нужно за него бороться, с ним надо жить (что, к слову, бывает порой чуть ли не сложней), и печалей не видать на горизонте.

Можно приехать в школу, или на Шаболовку, или на Римскую - а его там не будет. Потому что единственное место, где можно его найти сейчас - маленький город Лейден. Очень странное ощущение…
Мир ужасно хороший, даже если случаются расстраивающие глупости, они соскальзывают с меня, как капли со стекла; а всё остальное сияет и переливается счастьем. Например, мы с Валеркой, подпевающие радио, шутки шутящие на два голоса снова; или с братом проведенные дни, когда наша разница в 11 лет уже перестаёт нам мешать.
Я шлю в Королевство радостные весточки, и приходящие ответы заставляют подумать, что почудилось - и шанс на счастье всё-таки не исчез никуда.