Синусоида снова уходит в свой минимум под сорок пять градусов. Странное дело - мир как будто замер, и я просто наблюдаю, стоя за стеклом, как всё висит в воздухе, а время бежит неумолимо, и ничего не меняется, и в этой тишине, в этой недвижной пустоте сердце начинает пропускать удары, всё внутри становится прозрачным и холодным, как самый синий лёд.

Лучшие друзья, даже переставая быть друзьями, всё равно остаются лучшими. Мы сталкиваемся на светофоре, и пока я обсуждаю с ним работу, поиски квартиры, будущего ребёнка, в моей голове постоянно всплывают картинки прошлого, где я отпаиваю его чаем и спасаю от истерики, когда от него уходит первая большая любовь; где мы идём по бульварам и я рассказываю ему какие-то страшные тайны, получая помощь и поддержку. Где мы играем на гитарах, стоим на мосту в обнимку, ходим в кино, где он рубит топором мёрзлый кусок мяса. Мой некогда лучший друг и самый близкий человек, это чувство никогда не может исчезнуть из груди. И когда уже невозможно дольше стоять посреди дороги и говорить, мы обнимаемся на прощание как в давно прошедшие времена. "Я очень рада была с тобой столкнуться"-"Да, я тоже очень, очень рад.".

И потом на меня накатывает тоска. Эта не-зеркальность, от неё не спастись. Можно приказать себе забыть. Можно пытаться не замечать - но однажды это всё равно прорвётся, как вода сквозь дамбу, снося и унося всё на своём пути. Сложно описать причины, легко - последствия. Я час за часом сижу на Камергерском, переписывая лекции, читая книги - и постоянно стираю текущие слёзы.
Кажется, никто и не думает ставить дружбу на тот эмоциональный уровень, в котором нахожусь я. Кажется, никто сейчас и не собирается связывать желание жить вместе сейчас и жить вместе всю жизнь.
И возможно, это значит, что самый простой способ выжить в этом аду разочаровательных дней - просто не любить и не дружить так, как я привыкла. Отпустить всё от себя. И просто вздохнуть спокойно, ничего больше к сердцу не подпустив.

Тот странный момент, когда от меня не остаётся ни кусочка. Вечное чувство вины перед детьми, которым я не смогу объяснить ту или иную тему- потому что есть программа и есть слабые дети - и я не успею, не смогу найти слов и времени для каждого. Вечная гроза, нависшая над головой в семье. Вечная печаль, потому что я живу человеком, готовлю, развешиваю белье, приезжаю в любую свободную минуту; но не чувствую того, что хотела бы, в ответ, и сердце не справляется с перегрузками. Все летит кувырком, слезы текут и текут, у меня не бывает хорошего настроения, бывает только достаточно сил, чтобы улыбаться. Я не хочу видеть снов и не хочу разговаривать с людьми, только учиться и работать, хотя и это мне даётся с трудом.

Я привыкла думать о всех событиях, происходящих со мной, как не об испытаниях судьбы, а о знаках её, you know? Ведь жизнь очень добра ко мне, и каждый день полон радости и света даже в чёрной полосе.
Поэтому теперь, когда раз за разом мы откладываем дела и переезд - по чистой случайности - я думаю, а вдруг это мне даётся шанс отступить, не совершать ошибки, а испытание как раз - его тёплые и глубокие слова, которые вдруг появляются, когда твёрдо решила ничего больше не ждать.

Не понятно это всё.
Но солнце бьёт в глаза лучами, золотая листва кружится и вот уже вся Москва так красива, как никогда раньше, и сложная тема почти усвоена сорока семью востоковедами, и мир хорош, даже если я запутаюсь во всех знаках и искушениях.

Мы столько лет шли бок о бок, иногда я пытаюсь об этом забыть по глупости. Иногда я думаю, что это всё может закончиться, потому что люди порой вырастают в тех, кто больше не может дружить, как десять лет назад. Не потому, что кто-то из нас хорош, а кто-то плох, а потому, что разные миры засасывают нас в свои липкие сети, и все реже есть время вырваться в невесомость.
А потом случается вечер. Или поездка. Или какая-та фраза, скользнувшая в переписке и заставляющая меня рассмеяться сильным и искренним смехом. И тогда падает пенопластовая стена.

Я жду её по сорок минут с работы, а она терпит мои дурацкие сомнения. Ей тяжелее, но надеюсь, я заслужила это предыдущими годами. И когда мы два часа непрерывно говорим, смеёмся в голос на все кафе, мелком вспоминаем вещи пятилетней давности, случившиеся с уже вечность дружащими нами, я Понимаю.
Она - одна из самых важных частей меня. Она никуда не исчезнет. Надеюсь.

Мы были на свадьбе друзей, и так забавно порой: танцы, он выходит за мной на улицу, обнимает на главной фотографии, едем домой, прихватив огромный букет и кучу еды на утро.
Он варит мне кофе, я ночью обнимаю его спину, через неделю ехать в будущую квартиру - стирать пыль, бегать с рулеткой, рисовать планы комнат. Болезненные мысли все ещё мелькают в моей голове, но это моя жизнь, это почти моя семья. А значит, придётся выдерживать все плохое, а видеть только хорошее.)

Людей вокруг меня будто охватила лихорадка серьёзных отношений. Люди женятся, съезжаются, обручаются, влюбляются - кажется никогда среди моих близких и дальних не было столько счастливых пар;
это кажется мне противоречием всем теориям вероятностей, и тем не менее, оно есть.
Уже скоро и мой шаг во взрослую жизнь, и я каждый день и каждый час снова и снова раскладываю свои мысли по полочкам в надежде больше не бояться сделать неверное движение. Ведь на самом деле, всё хорошо. Просто паника - это так по-женски.

Я читаю чужие истории и мне отчаянно хорошо во своей. Хотя честное слово, иногда помогают только сравнения.
Моя любовь снова уехал куда-то учить детей, и снова в сообщениях и звонках я не чувствую ни капли большого чувства, все сильнее кажется, что мы выбрали друг друга, потому что поняли, что сможем вместе. Но не потому, что это были гром и молнии, знаменующие начало новой Любви.
У меня сотни дел, я ничего не успеваю - все эти планирования, расписания, долги, дела, Господи - у меня 42 востоковеда скоро будут учиться, и мне снятся полукошмарные сны, где я проваливаю эту работу.
Я встречаюсь с Родным, и мы заливаемся смехом на дурацкой выставке, едим шаурму, выбираем мне официальную одежду в магазине ("Отлично, тебе очень идёт. Или посмотрим другое? Я запутался, скажи, что я должен говорить?"), я везу его до метро в машине и он говорит, что я стала куда увереннее за те три месяца, что прошли с первой моей мини-аварии, из которой он меня забирал. Рассказываю про то, что собираюсь съезжаться со своим человеком, что терплю все его занудности и холодности - и не знаю, обидно ли ему, что все те вещи, из-за которых расстались в феврале, теперь не значат для меня ничего. Надеюсь, он понимает; разве же он может не? Кто, если не он?

А любовь сегодня возвращается из лагеря, и я снова не знаю, почему и зачем я должна ввязываться в хорошие, серьёзные, но горькие порой отношения, в которые перестаю верить, как только за ним закрывается дверь.

Моя жизнь сегодня стала окончательно прекрасна и идеальна.
У меня есть семья, в которой есть все, от понимания до шуток, и тяжёлые 10 месяцев почти подошли к концу; друзья, глубина чувств к которым не измеряется в Марианских впадинах, любимый человек, с которым мы уже скоро-скоро собираемся жить вместе и наконец - работа, самая лучшая в мире работа, которую я получила наконец, и которая не мешает работе which makes me Me, а значит, счастье существует, и нет пока ни одной тучи на горизонте.

Спасибо, Господи, это невероятно.

Ярославский был залит солнцем, "вниманию встречающих, поезд Воркута-Москва прибывает на путь 1А, поезд Воркута-Москва… ", и вот уже проводницы умело и быстро раскладывают лесенки, Он выпрыгивает из вагона, головой крутит, туда-сюда, я подхожу, обнимаю. Выдыхаю. Эти чудовищные 17 дней разлуки кончились, и снова мы по-щенячьи тыкаемся нос-губы-щека-шея, не верится, вот же оно, счастье, и ещё несколько часов назад мне казалось, ⎌что я все растеряла.

Ночь в Кучино - мы с его мамой сидим ночью на кухне, говоря обо всем-всем, Берта сшибает меня с ног, Варька приходит обниматься утром - рыжий комок великолепия; и потом - дача, запахи и воспоминания детства, солнце залезает во все щели, пыль стоит золотой взвесью в воздухе, он чихает, но счастлив быть рядом.

-ты чего? Вот уже и поцеловать просто так нельзя
-ну да, а то я думаю, то ли приболел, то ли сломал чего
-ну ты уж так сильно не шарахайся только

Смешно, что слова перестают значить что-либо, когда мы оказываемся рядом. Он собирает на моей даче сливы, лук и чёрную смородину, ломится со мной через лес и вытаскивает клеща из подреберья, мы обсуждаем, что нужно купить в квартиру, которая станет _нашей_, заезжаем к дедушке по делу, он забирает для меня тетрадь у друга, я знакомлю его с приятелями детства, а Star Wars мы решили смотреть только вместе и успеть до декабря.
Господи, если и есть в мире что-то, сильнее доказывающее любовь, я не видела этого.

кладёт голову мне на колени, руку подкладывает под ухо, и порой как ребёнок прижимается ко мне сильнее, будто хочет врасти

"тааааааня" тянет трогательно так, смешно, потом как будто сбрасывает наваждение

-парень на Азазелло похож как!
-Азазелло это… хммммм…
-Булгаков. (с нежностью) ну ты и быдло, радость моя.
-(восхищенно) ах ты ж стерва какая!

-не выходи замуж, ты ещё слишком молода.

ыыыы. Мы так дружим, ничего большего, я клянусь. Человеку извне не понять этого, конечно, но я абсолютно верная девочка последние пару лет, и это тепло, щедро раздаваемое мной и впитываемое - не будет никогда с изменой в одном строю. Просто здорово же, когда ты спал и просыпался с человеком, изнывал сердечком, а теперь вот взаимопонимание и радость встреч. И никакой опасности влюбиться.

Мне казалось, я написала уже все, что стоило рассказать, но мир за один день мне подкидывает столько причин не молчать с самой собой.

"Четвёрка-фальшивка". Я перебираю в голове, сколько событий, разговоров, мест и слов произошло за полтора года, которые прошли под знаменем встреч нас четверых. Сколько раз казалось, что очень тяжело - и в сотни раз чаще казалось, что я не знаю, что у меня ещё есть кроме этих девушек, в каждой из которых я отражаюсь частью, с каждой из которых я могу говорить ночь напролёт, день напролёт, жизнь напролёт - и вот теперь это оказывается перечеркнуто одной из. Слёзы катятся из глаз непроизвольно и неостановимо, не от обиды на Н., не от боли потери - ведь усталость последних месяцев все это глушит - а от того, что мир рушится, многоэтажки складываются карточными домиками, увлекая за собой последние остатки душевной стойкости.

Мы с сестрой сидим час за часом вдвоём, и наконец получается сквозь пыль мелких проблем договориться до глубинного. Как редко выходит просто смеяться и говорить, не смотреть на часы, не думать, что завтра на работу, на учебу, к другим людям, к другим делам. Soul of my soul, с ней становятся немного легче груз моих проблем.

А Ему я в ночи пишу отчаянное сообщение, крик о помощи и крик о любви, и да, у него сегодня доклад. Но я отчётливо слышу звон разбивающихся хрустальных миров в моей голове, когда утром hangout переставляет значок прочитанности вниз.
И в ответ тишина.

Иногда я начинаю думать, что я встречаюсь не с лучшими друзьями, а с теми, с кем могу спать - и это одна из главных моих ошибок. Но в конце концов все входит в своё русло и течёт по хорошей колее, и только я помню, какой ценой мне это далось.
Создаётся дурацкое впечатление, ⎌что для меня выделено ровно семь ячеек для близких людей, не больше, не меньше. И вот когда я пишу Н, что я соскучилась, прости меня, другая Н вдруг исчезает в неведомом направлении. Что, как, почему? Но я так устала от всего, что не собираюсь в этом разбираться.

Послезавтра уже мне надо бы стоять на Ярославском вокзале, встречая, но я не хочу, я уже ничего не могу, мои силы кончились и я не знаю, где взять новых. Но я могу обнять сегодня Радость, Миру и Эву, броситься на шею к Р., и это уже счастье.

Время и расстояние - самые ужасные мои враги.
Я уже столько раз прокрутила "я больше тебя не люблю" в голове, благо, я взрослая девочка и уже лет пять нелюбовь для меня - недостаточный повод порвать с человеком, если он далеко. Я умею дождаться встречи.
V. - это самое родное, что бывает в мире. В его "я люблю тебя и ты это знаешь", в моём " я так скучаю по тебе, что сердце рвётся на куски" звенит сквозь две тысячи километров то искреннее и ужасно сильное, что связывает нас, я не решилась шагнуть навстречу, он не успел ничего понять, но это чувство никуда не исчезло из меня и гложет, хотя имеет мало отношения к возможности прожить всю жизнь рядом

"мы с тобою одной и той же породы" мурлыкаю я себе под нос, собирая бруснику и чернику на островах Онежского озера, и возвращаясь на лодку, в сотый раз пишу ему, что люблю, и ничерта не знаю, что с этим делать

Ангина, каждое лето настигающая меня в самые не подходящие моменты, снова вгрызается в горло. Снова заставляет думать, люблю ли я, могу ли я.
В жизни не так много вечного, но этого вполне хватает, чтобы хотеть вернуться в Москву; но и вовсе уже не хочется любить.

А впереди ещё пять дней на Онежском озере, среди волн и семейных бурь. Что-то все так сложно, вот бы так щёлк! и про все забыть.

Я уезжаю в горы на неделю, ещё неделя в поездах и на воде.
Горы - это особое. Помню, тогда я поднималась на Южный Чорргор, касалась тёплых камней рукой, дышала глубоко. Белому руки не дала:"Ты теперь - её, и как я могу коснуться тебя, ведь чувство собственности - страшная сила". Тогда было солнце, свежий ветер, красный снег. И время на мысли.
И теперь я еду, чтобы успеть обо всем подумать, переоценить, понять. Еще не поздно.

Но в общем-то, мир прекрасен. В нём есть сестра, четыре самых невероятных девушки и ещё один самый невероятный юноша - оплот моей жизни.
И тот, к кому я вернусь после гор, знать бы, какую себя я ему оттуда привезу.